Автор Порно рассказы секретарша
Короче, очухался я как раз 6 марта. Пока ознакомился с обстановкой: то да сё… Настало седьмое, как раз день, когда все женщины, а особенно мужики отмечают праздник. Тех кто отлежал, полторы-две недели, отпустили домой на праздник, кого выписали, и остались в отделение мы втроем. Я, дед-алкаш, ему все равно было, где пить, и одна старушка, божий-одуванчик.
Всем известно, что наш медицинский персонал на 90% состоит из женщин: хорошеньких и страшненьких; добрых и злых; самаритянок и стерв; верных жен и честных давалок; да и просто развратных баб, коих нельзя назвать проститутками, только потому, что коитус не является их основным занятием. Они не берут за него деньги, хотя не прочь получить взамен подарок или хороший ужин в ресторане.
Короче, с четырех часов медперсонал больницы гулял, и гулял «по-черному»! Правда, на нашем этаже было тихо, зато сверху и снизу доносилась музыка, и пьяненькие голоса. Дедуля достал меня своим присутствием. Он уже хорошо приложился к бутылке. Похоже, пил один, сам с собой, в палате. Но ему не хватило, а денег не было. Тогда, чтобы он ставил меня в покое, пришлось выступить спонсором. Как только я дал ему деньги, он мухой полетел одеваться, чтобы добежать до «Пятерочки». Видя такое рвение, я заказал ему купить мне бутылку коньяка. Если честно, после этого он зачислил меня в разряд сумасшедших, тратящих бабки на какой-то клопомор. Но деньги взял и коньяк купил. После этого я его больше не видел, он отрубился и дрых в палате. Я лег и стал читать. Книга попалась интересная, и я не заметил как пролетело время. Время от времени я ходил курить, курилка была на этаже. К восемнадцати вечера, я дочитал книгу, и решив, что можно принять на грудь грамм сто коньяка, стал накрывать стол. Хотя это была просто тумбочка, а подготовка выразилась в открывании шоколадки и мытья кружки.
Я давно знал, уже по своей жене, стоит только достать спиртное и начать его разливать, как она тут как тут и начинает «пилить»! Но здесь и сейчас ее не было, и я не ожидал никаких гостей… Как только я налил и поднес кружку ко рту, отворилась дверь и на пороге появилась постовая медсестра. Я не видел ее с шести, когда она заступила на смену, и на тебе «Явление Христа народу!». Чуть не поперхнулся, делая глоток. Она сразу просекла ситуацию, но не заорала на меня, по поводу нарушения режима, а с усмешкой сказала: «Вот так народ и спивается! Пьет один, за закрытой дверью… «. Я не придумал ничего лучшего, чем сказать: «Так Вы присоединяйтесь! Праздник ведь. 8 марта!». Она с интересом посмотрела на меня, и произнесла: «Сейчас нельзя. Надо померить температуру», и протянула мне градусник. Я допил коньяк из кружки, взял и поставил градусник. Хмыкнув, она вышла в коридор.
Вернулась она минут через восемнадцать я уже все прибрал, спрятав бутылку в тумбочку. Не глядя она, взяла у меня градусник и положила в кювет, который был у нее в руке. Потом посмотрела на меня и спросила: «Приглашение еще в силе?». Я, ошарашенный вопросом утвердительно, кивнул. А она добавила: «Тогда бери свою бутылку и пошли в сестринскую, а то здесь у тебя даже сесть некуда». Я засуетился, доставая шоколад и коньяк, а потом спросил: «Кружку брать?». Она улыбнулась и отрицательно мотнув головой вышла в коридор. Я, сложив свое богатство в пакет, вышел следом.
Когда я подошел к сестринской, дверь была открыта. Первое что я заметил, это была аппетитная попка медсестры, туго обтянутая белым халатиком. Она, стояла нагнувшись, ко мне спиной и что-то доставала из тумбочки. Короткий подол не скрывал стройные ноги, с чуть полноватыми бедрами. На секунду, я даже увидел край ее трусиков. Я постучал, и не дожидаясь ответа, вошел, все еще пялясь на ее зад. Она выпрямилась и повернулась ко мне лицом. В руках ее были две рюмки и тарелка с парой мандаринов и яблока. Поставив, пакет на стол стал доставать свою долю: початую бутылку коньяка, плитку шоколада и кекс. Последним достал большой апельсин. Их давали сегодня на ужин. Мы начали сервировать наш праздничный стол, а я еще рассматривал сестринскую.
Небольшая комната, три на четыре метра. Диван, шифоньер, холодильник и тумбочка со столом. На холодильнике телевизор, на тумбочке электрический чайник и посуда. Еще два стула, на которые мы и сели. Я тут же разлил коньяк по пятьдесят грамм, и подняв его, произнес: «Давайте знакомиться. Я Федор», и вопросительно посмотрел на нее. Она, взяв вторую рюмку, и подняв ее, мелодично ответила: «Любовь Николаевна, просто Люба!». Я произнес тост: «За знакомство!», и мы выпили. Закусив долькой шоколада, опять налил. И опять тост: «За дам, за женский праздник!». Опять выпили. Потом налил еще, но пить не стал, а взял апельсин и стал чистить. Теперь разглядывая Любу. На вид лет тридцать пять, хотя скорее ближе к сорока. Приличный бюст, еще выделяющийся за счет приталенного халата. Верхняя пуговка халата не застегнута. Довольно милое лицо, правильный овал с небольшим носом и сочными губами, и роскошные волосы, подобранные обручем. Когда она протягивала руку, из разреза халата выглядывал край голубого лифчика. Если бы не волосы, то она выглядела как обычная женщина, таких тысячи.
«Насмотрелся», спросила она, протягивая руку и беря очищенный апельсин. При этом халат на груди чуть разошелся, и я уставился на матово-блестящую впадинку, между ее грудей. Она поймала мой взгляд, но не смутилась, а только чуть дольше задержалась в этом положении. При этом ее рука легла на мою. Я почувствовал, как меня обдало изнутри жаром, и сладко заныло в паху. Щеки запылали. Во рту пересохло. Я машинально облизал губы, а она рассмеялась. Я почувствовал, что меня буквально обволакивают флюиды желания, да еще и член встал! Скрыть это, сидя от нее настоянии в полметра, в спортивных штанах, было невозможно. Да я и не пытался это делать. Она, с интересом поглядывая на мой бугор, вдруг спросила: «Я что действительно так выгляжу?». Я кивнул. Она подняла рюмку, посмотрела через нее на лампу, и сказала: «Тогда давай выпьем за сексуальность!». Я кивнул, и мы опять выпили. Коньяк жгуче прокатился по пищеводу. Когда я поставил рюмку на стол, она накрыла своей ладонью мою. А потом взяв ее, положила на свою коленку…
Похоже, уровень гормонов, в моем организме, стал зашкаливать. Второе Я стояло колом. Мыслительный процесс перешел из головы в головку члена. А она, безмятежно улыбаясь, спросила; «Тебе нравятся мои коленки?». Слов не было, я просто кивнул. Рассмеявшись, она встала, и быстро подойдя к двери, закрыла ее на ключ. Я, смотрел на нее не отрывая взгляд и тяжело дышал. Она подошла ко мне, и медленно расстегнув халат, сняла его. «Я хочу тебя!», — прошептала она. «Я то же, но я женат!», — прошептал в ответ я. (Похоже, переклинило капитально, при других обстоятельствах такого не скажешь!). Она поднесла палец к губам, и сказала: «Тс-с-с». и тут же обняв меня за голову, прижала ее к грудям. Вдохнув ее пленяющий запах, и ощутив всей кожей лица теплоту и мягкость грудей, вдруг понял, какую же глупость сморозил. Сердце, стучавшее как отбойный молоток, забилось еще сильнее. Я обнял ее, еще сильнее прижимаясь к горячему телу. Потом руки скользнули вниз, и я, даже сквозь ткань плавок, ощутил как напряжены ее ягодицы. А она залезла руками под футболку, царапая ноготками спину. А я уже целовал ее большие и мягкие груди, покусывая соски и стеная от наслаждения. Одна рука пошла вниз, и проникла в мои штаны, нащупала член и стала его поглаживать.
Я все никак не мог надышаться запахом ее разгоряченного тела. Одна рука гладила ее по спине и ягодицам, а вторая скользнув в трусики, прижалась к её волосатой вульве, горячей и мокрой! Теперь стонала она, Мой напряженный член требовал разрядки, и я, наконец-то, оторвавшись, развернул ее к себе спиной. Стащив с нее до колен трусики, встал и приставил член ко входу во влагалище. Чуть помедлив, не спеша вошел в нее. Там было горячо и мокро! Я чувствовал как раздвигаются стенки вагины, обжимая мой орган. По мере моего погружения в вагину, она наклонялась вперед, оттопыривая попку назад. Потом ее руки уперлись в стол. Не снятые до конца трусы у неё и меня, не давали возможности развести ноги шире. Но это не мешало мне погружаться в ее лоно, до самой мошонки. Комната заполнилась тяжелым дыханием, иногда прорывались стоны. Моя мошонка с учащавшейся периодичностью шлепала по ее ягодицам, а член хлюпал во влагалище. () Он буравил податливую плоть, вперед-назад, чуть вверх… Руками я терзал ее груди. Крупные соски легко удерживались пальцами, а сами груди колыхались от толков моих бедер. Ох, как я соскучился по этому. Сначала критические дни жены, потом меня скрутило, но теперь я отрывался! Она вертела попой, а я как автомат, насаживал — насаживал — насаживал… стоны… тяжелое дыхание… Вот она еще сильнее прогнула спину, и я, войдя в нее, буквально протаранил матку. Она замерла, ее начало трясти. Волны конвульсий пробегали по телу. Я чувствовал как, ритмично сжимается ее чрево, ноги у нее подогнулись и она бы упала, не удержи я ее. Перехватив ее за бедра и напрягая мышцы, я удерживал ее на месте, все усиливая натиск. Она уже не стонала, а кричала, правда приглушенно. Ей пришлось прикусить руку, чтобы заглушить крик. Тут подкатило и у меня, она это почувствовала, и сквозь стоны и крики, буквально промычала: «Давай! Сегодня можно в меня… мне надо!».
Меня не надо было просить дважды, да и отвык я, с женой, кончать наружу. Еще ускорился и прижавшиеся к корню члена яйца, стали опорожнять свои запасы! Мое тело дрожало, делая мелкие фрикции и наполняя вагину спермой. Хорошо… но много спермы, ее уже выдавливало наружу, а я все добавлял, опорожняя яйца… Наконец-то все. Я замер, по телу пробегают приятные конвульсии, пот льёт рекой, руки дрожат от напряжения. Медленно вытаскиваю член из ее влагалища. Он еще напряжен и подрагивает. Из освобожденного отверстия закапала белесая жижа, моя сперма. Ноги тоже дрожат и не держат. Сажусь на стул. Люба, буквально рухнула, на соседний. На лице умиротворённая улыбка. Грудь тяжело вздымается. Груди расползлись в стороны, волосы растрепаны. Отдышавшись, она сказала: «Ох! Надо выпить, успокоиться». Я разливаю остатки из бутылки и мы, не чокаясь пьем. Смотрю на часы. Время полвторого. Пора спать.
